we-enter
14:02 / 19 Февраль 2015

К Сибири с любовью

К Сибири с любовью

Анатолий Омельчук, генеральный директор ГТРК «Регион-Тюмень», и его команда презентуют зрителю телеэпопею, названную ими «Сибирь: сон Бога».

we-enter

 

1123321

Василий Попок,
известный сибирский писатель,
лауреат премии
«Журналист Кузбасса»

 

Телеэпопея состоит из восьми видеофильмов, каждый – разный и слегка озадачивающий. Здесь – интервью, тут умный монолог. Ну, а вот это – что-то вроде телевизионного очерка. А здесь открываются многозначительные и невероятно живописные пейзажи. Или на удивление долго красуются на экране зеленые и желтые листочки, травинки, водоросли, которые трепещут на ветру, словно донося кандально-сибирскую грусть…

Омельчук не из тех умельцев отечественного телевидения, которые способны поставить вверх тормашками даже матрешку-неваляшку. Он человек положительный и не агитирует меня присоединиться к его вере; мы с ним одной крови, и он ничего мне не открывает – только рассказывает про лично мне давно знакомое, а ему так и вовсе родное. И всё это явное, как открытая дверь, ПЕРЕоткрывается им для себя. А также для меня, что важнее, потому что зритель в принципе важнее.
Больше того, я, можно сказать, опасен Омельчуку в качестве зрителя. Мне же легко критиковать его, я же земляк, родился в бассейне большой реки Оби. На которой он тоже родился, и одна из его книжек про Обь называется «Река родная», а другая, целый фолиант, так и вовсе «Ее величество Обь».

05958575

Обские мы.
Хотя я с малой речки Черемшанки, впадающей в такую ж малую реку Корчуган, которая сливается с рекой побольше – Инёй: она, медленно и извилисто протекая по увалам Обь-Инской возвышенности, в итоге впадает в черте города Новосибирска в Обь. А уж Обь величественно и мутно несет свои воды дальше.
Но мне не хочется быть занудой и придирой. Более того, придирки невозможны, ибо я представляю грандиозность задачи, какую автор поставил перед собой, как высоко поднял ее планку. Скажу пышно: всестороннее осмысление Сибири, ее истории и географии, человеческого потенциала – жизненная цель Анатолия Константиновича.
И цель эта – в значительной мере уже осуществленная: многими книгами, радио- и телепередачами. Но не осуществимая в принципе: Сибирь необъятна – можно лишь прикоснуться к великому, прижаться щекой к родному и почуять холод снегов и жар степей, нежность сибирских трав и алмазную твердость ее гор. Умыться ее водами, напиться из ее родников…

По сравнению с обычным человеком Омельчук знает о Сибири энциклопедически всё. Он проехал, пролетел, пробрел ее от заполярного поселка Сындаско на Таймыре до выдубленного морозом и солнцем плато Укок на крайнем юге. И от Полярного Урала до Байкала. И дальше

Мне повезло несколько раз прокатиться с группой Омельчука. Кемерово (полста километров от истока Черемшанки) попадается на пути всегда, тут перекрестье дорог, популярно говоря: все дороги ведут в Кемерово и идут через Кемерово. Меня подхватывали в качестве если не гида, то собеседника, эдакого Дерсу Узала в компанию к капитану Арсеньеву. Из промышленного, продымленного вширь и вглубь Кузбасса группа направляется в средостение Сибири, в ее самые заповедные места – туда, где курганы и древние стелы. Где лежат глубоко в земле цари в тяжких гривнах на шее и золотых штанах на истлевших бедрах. Где еще не ушедшие в историю аборигены в расшитых бисером чапанах пьют молоко, чай или арак, сидя в юртах на низеньких скамеечках.
— Говори! – приглашают они гостя. Таков обычай. От гостя узнают новости, правду и сказки, гость – человек бывалый, он знает всё или, по крайней мере, многое.
Мне тоже нравится быть гостем. Хотя бы у своего старого друга.

   По сравнению с обычным человеком Омельчук знает о Сибири энциклопедически всё. Он проехал, пролетел, пробрел ее от заполярного поселка Сындаско на Таймыре до выдубленного морозом и солнцем плато Укок на крайнем юге. И от Полярного Урала до Байкала. И дальше. Ведь Сибирь не кончается побережьем Тихого океана – она в свое время перешагнула Берингов пролив и обосновалась на Аляске и в Калифорнии. Анатолий Константинович находил земляков даже в Гренландии и Финляндии.
Он говорил с земляками.
Омельчук умеет разговаривать. Ему искренне интересна старуха, встретившаяся на обском берегу и участливо расспрошенная «за жизнь». Пораженная таким вниманием, она выкладывает про свою жизнь всё, не тая, все ее простые тайны и доверенности. «Кому повем печаль мою?» – помните эпиграф к самому грустному в мировой литературе рассказу? Чехов назвал его «Тоска».
Омельчук, впрочем, умеет говорить – уважительно и с достоинством – и с самыми важными людьми, губернаторами и министрами, высокоучеными интеллектуалами и эрудитами. А вот бывший золотоискатель выдает, так сказать, «в прямом эфире» секреты еще не найденного кийского золота – не утаил от хорошего человека и приятного собеседника. А вот исследователь делится своими предположениями об обнаруженных древностях. Слишком смелыми? Ничуть! После находок в Денисовой пещере нет таких смелых предположений о сибирском прошлом, да и о будущем тоже, которые не могли бы завтра же оправдаться, – сибирская прародительница Человечества, младшая сестра Евы и Адама – наша землячка.

   Еще замечание.
Важное.
Омельчук ощущает Сибирь как единство. Тюмень и Тобольск, Томск и Иркутск, ненецкая тундра и казахский мелкосопочник, саянские пики и междугорные алтайские и тувинские степи – это всё Сибирь. Она связана в узелок биографией автора. Его физическим бытием. Вот этот ручей, прыгающий со склонов Кузнецкого Алатау, придет потом к родному омельчуковскому поселку Могочино рекой Чулымом. А высокогорная речка Ака-Алаха вырастет в Обь.
Тут и мои «пять копеек» вклада, уже говорил о Черемшанке – малой составляющей великой водной артерии.
Деталь за деталью. Высокое рассуждение и бытовая мелочишка. Босые ноги, омытые в Байкале, и буйный, неудержимый половодный поток дикой буйволицы Катуни. Береговой галечник Кии и рассеченная веками скальная стенка хакасских Сундуков.
Штрих за штрихом. Мазок за мазком – в итоге цельный и живой пейзаж. Движущийся и дышащий. Вот чем хорошо телевидение – наглядностью. Картинкой. Теми самыми на удивление долго красующимися на экране зелеными и желтыми листочками, травинками, водорослями, которые трепещут на ветру и создают настроение. Усугубляемое словом и интонацией – хрипловатым баритоном слегка в нос, неожиданными паузами, будто не хватает дыхания – обаянием автора, многомерностью этого обаяния, чего ищи – не найдешь на плоском, двумерном книжном листе.

2222

Эдуард Улыбин,
режиссер ГТРК «Регион-Тюмень»

Отдельно отмечу музыку, нас сопровождавшую. Анатолий Константинович собрал и издал на диске «Антология/Онтология» песни, которые нам знакомы с детства, неслись из картонных кухонных репродукторов. Тут замечу, что мы с Омельчуком ровесники, одного года и даже месяца – наши родители нас ладили в победные дни 1945 года, мы – первый послевоенный человеческий урожай. А наши песни, от «На позицию девушка провожала бойца» через «Йестудэй» к шевчуковской «Осени», – это мы сами.
Но вместе с тем мы – это параллельный мир аборигенных напевов. Проезжая Великим Саянским кольцом, мы слушали их в рок-обработке: этника хорошо сочетается с хард-роковой ритм-группой, пробирает буквально до мозжечка.
Незабываемо.

— Говори! – приглашают они гостя. Таков обычай. От гостя узнают новости, правду и сказки, гость – человек бывалый, он знает всё или, по крайней мере, многое.
Мне тоже нравится быть гостем. Хотя бы у своего старого друга

В заключение, как водится, воспоминание.
В молодости мы любили проводить время в роще нынешнего Томского госуниверситета, когда-то Сибирского императорского. Сиживали на скамеечке у бюста великого сибирского областника Григория Потанина. Пили легкий рислинг. Поглядывали на главный университетский корпус, тогда еще не отпраздновавший столетие. Знали, что жизнь и судьба будут связаны с Сибирью.
С познанием ее.
С пониманием, что познание бесконечно. Что это познание – любовь, глубина которой – вечность.

Фото Эдуард Улыбин
Журнал tmn №19 (август–сентябрь 2014)

we-enter