Вот и получили – не одну, а сразу две лучшие постановки: «Ревизор» тюменской студии «Тишина» и «Темные аллеи» челябинской студии-театра «Манекен».

Эксперты дали участникам – а это, только представьте, 150 человек из 12 любительских театров России и зарубежья – гораздо больше, чем просто судейские баллы. Они делились опытом на мастер-классах, мнением на разборах спектаклей, человеческой теплотой на протяжении всего фестиваля. Как и чем эти пять дней жила в Тюмени заслуженная артистка России, эксперт «Театральной революции – 2015» Юлия Рутберг, она рассказала в эксклюзивном интервью журналу tmn.

tmn: Юлия, как вам в зрительском кресле? Пять дней, пятнадцать постановок – нужна исключительная усидчивость...
Юлия Рутберг: Мы не просто смотрим, а включаемся эмоционально, обсуждаем, поэтому усталость нечеловеческая. (Улыбается.) Но взамен – такое количество впечатлений! Есть вещи, настолько для меня новые – просто открытия: открытие театрального языка, способа существования, подхода к авторам, открытие актерских индивидуальностей, режиссерских мозгов!.. Просто замечательно.

Мы распознаем одаренного человека прежде всего потому, что смотрим именно на него. Он владеет нашим вниманием, заставляет нас плакать, смеяться, слушать, думать. Одаренные люди способны из ничего сделать целый мир, и ты туда уплываешь...

А у вас никогда не было опасения недопонять замысел режиссера?
Не то что опасение – так оно и может быть. У каждого из нас есть определенный багаж прочитанного и увиденного: в меру отягощенности знаниями ты какие-то вещи догоняешь или не догоняешь. Иногда задумки режиссеров так и остаются задумками. Поэтому очень хорошо, что на фестивале мы обсуждаем спектакли. Поверьте, у нас не общество взаимного восхищения.

Ваш отец, всенародно любимый актер и педагог Илья Рутберг, рассказывал о своих учениках так: «Это – одаренные ребята. Бездарных не беру». А как вы узнаете одаренных?
Мы распознаем одаренного человека прежде всего потому, что смотрим именно на него. Он владеет нашим вниманием, заставляет нас плакать, смеяться, слушать, думать. Одаренные люди способны из ничего сделать целый мир, и ты туда уплываешь... Вы посмотрите, какой мир сотворили мальчишки из студии «Тишина», играющие «Ревизора». В пустом черном пространстве, с одними лишь чемоданами – а сколько в этом сердца, сколько души, ума, культуры и понимания Гоголя, сложнейшей литературы. Я думаю, Николай Васильевич вместе с нами в упоении посмотрел этот спектакль и сказал: «Хочу, хочу увидеть еще раз!».

Иногда задумки режиссеров так и остаются задумками. Поэтому очень хорошо, что на фестивале мы обсуждаем спектакли. Поверьте, у нас не общество взаимного восхищения

В одном из интервью вы признались, что режиссер Анатолий Васильев на вступительных экзаменах отрезал: «В тебе нет ничего актерского, тебе никогда не нужно этим заниматься». Вы бы смогли так сказать кому-то?
Нет. Это был для меня очень важный урок в жизни, потому что никто из нас не Господь Бог, и то, что касается искусства, – это территория субъективного существования: ты можешь чего-то не увидеть, ты можешь ошибиться. Не бери к себе на курс, а посоветуй пойти к кому-то другому, но говорить человеку: «Ты этого не можешь, в тебе ничего нет», – нельзя.

В этой истории меня поразило другое: после вердикта Васильева вам было так плохо, что, придя домой, вы тут же в коридоре легли на пол. Родители, ни о чем не спрашивая, легли рядом – мама с одной стороны, папа с другой, окружив дочь заботой и любовью... Что больше помогло вам добиться успеха и признания – слова экзаменатора или поступок родителей?
Конечно, поступок родителей. Вообще, и папа, и мама – искусники не в первом поколении. Мама – музыкант, папа – артист, режиссер, мим, педагог, абсолютный Леонардо да Винчи. Какие-то вещи передались мне генетически, плюс среда обитания – сплошные люди искусства: литераторы, художники, музыканты, физики – умные люди. Я росла среди умных людей.

Ваш папа был счастлив оттого, что в итоге у дочери сложился кубик Рубика. А вы однажды пошутили – кубик-Рутберг. А у тех, кто участвовал в этой «Театральной революции», уже получилось собрать кубик?
У Володи Филонова (худрук челябинской студии «Манекен». – Прим. авт.), это абсолютно профессиональный великолепный режиссер. У «Мимикрии», как у сложившегося коллектива единомышленников. Видите, какие они уже фестивали забабахивают! Ребята, которых мы видели в «Ревизоре», – если они будут развиваться так же, получится выдающийся коллектив.

Тюмени вы посвятили целых пять дней. Как вообще удалось вырваться?
Я ведь здесь не только как артистка, я еще здесь генетически. Папы уже нет, и для меня огромная честь то, что ребятам захотелось, чтобы приехала я. На фестивале столько папиных учеников! Из всех городов. Я любуюсь ими и понимаю, какую прекрасную жизнь прожил мой отец. Все эти дни здесь и мама – в качестве почетного гостя. Я говорю ей: «Мама, видишь, как прекрасно, что ты кормила этих ребят у нас на кухне, когда они приезжали учиться. А теперь студенты выросли и способны привезти нас с тобой на фестиваль – обеих». (Смеется.) Мама смотрит в четыре глаза – за себя и за папу, а потом вечерами пересказывает Илюшеньке... Мне кажется, что мы ежедневно посылаем папе огромныйогромный message. Как и Любочке Лешуковой. Какой-то ужасающий автор написал эту пьесу... Она должна была жить, работать, она была такой одаренной девочкой... Но они с папой там сейчас параллельно – отсматривают. И замечания еще пришлют! (Улыбается.)

А, по-вашему, пятая «Театральная революция», блестяще организованная последователями Любови Лешуковой, больше для кого: для актеров молодежных театров или для зрителей?
Прежде всего для актеров. Потому что идет обмен информацией: у всех участников есть возможность прожить здесь пять дней и посмотреть все спектакли. В этом главный смысл «Революции», колоссальное завоевание. Хотя и для зрителей это не менее интересно: после некоторых спектаклей было ощущение, что я побывала в барокамере, где на меня надышали кислородом, дали увидеть то, что я люблю больше всего на свете, – живой, настоящий, сиюминутный, умный театр. Этот кислород продлевает мне жизнь, дает силы, и я еще раз убеждаюсь: лучше того дела и той профессии, которой я занимаюсь, нету ничего!

текст Вера Комарова
фото Владимир Чебалдин
на правах рекламы