we-enter
10:04 / 16 Апрель 2014

Две скорости звука

Две скорости звука

Василий Бочкарёв в специальном проекте «Лучшие из лучших»

we-enter

Василий Бочкарёв был первым тюменским бизнесменом, который задумал построить завод по производству ПВХ-профилей. Сегодня его Exprof – второе по объемам предприятие в своем секторе среди российских и пятое среди всех компаний страны, включая тех, что представлены мировыми брендами.

Основатель «Пластконструкции» и председатель совета директоров компании «Экспроф» бесе­довал со мной в своем двухэтажном кабинете, где в течение всего разговора курил электронную трубку, вспоминая о трудностях запуска одного из самых крупных и эффективных предприятий в России в данном сег­менте бизнеса. А вспоминать было что.

Валерий Гут: Когда вы поняли, что будете заниматься в жизни только бизнесом и ничем другим?

Василий Бочкарёв: Предпринимательские задатки проявлялись еще в школе. Занимался радиотехникой, собирал цветомузыку. Все, что делал своими руками, тут же продавал одноклассникам. Я учился в цен­тральной школе района, в поселке Сорокино, а при ней был интернат, где учились старшеклассники. Так вот половина классов из деревень – мои первые кли­енты. Тогда мне было лет 16.

А после вуза?

В 1990-м, когда я окончил вуз, еще не было такого понятия, как «делать бизнес». Стипендию мне пла­тил Нижневартовский трест, и я планировал рабо­тать строителем на Севере… Кто же знал, что все так обернется?

В начале 1990-х ведь были разрешены кооперативы.

Да, что-то такое было. В те годы СССР еще не рас­пался, и я помню, как сдавал государственный экзамен по «научному коммунизму». Социализм не предус­матривал частной собственности на средства произ­водства и эксплуатации одного человека другим. Но, будучи студентом, я уже подрабатывал в кооперативе: сметы считал и прочее. По теории социализма полу­чается, что меня все-таки использовали. (Смеется.) Это я и пытался донести до наших преподавателей, спорил с ними. Все в ответ твердили одно: у нас так нельзя, не положено. Ну подождите, говорил я: у нас же могут собраться два-три человека, организовать на законных основаниях кооператив и будут принимать на работу сколько угодно людей. Они же работают на себя, а это уже не государственная организация. Пре­подаватель, кстати, после этого примера согласилась с моим мнением.

Что ощутили, когда Советский Союз прекратил суще­ствование?

Не понимал еще, потому что был очень молодой… Шока не было, а вот бардак был очевидный. В бизнес я пришел, работая в строительстве. И когда понял, что «на стороне» могу заработать тысячу рублей, а у меня зарплата 200 рублей, – стало неинтересно. Поэтому я стал делать какие-то проекты как строитель. В 1992 году открыл первую компанию. Занимались ремон­тами, потом у меня появились партнеры. Делали все: торговали, открыли базу стройматериалов. К окнам я пришел только в 1995 году.

Когда я запустил завод EXPROF, поначалу было сложно продавать. Начиналось: «Где вы запустились? В Тюмени? Ну, ладно бы хоть в Москве, а то ведь где-то за Уралом, непонятно какого качества..»

В одном интервью вы говорили, что этот бизнес был для вас спонтанным и вы его не просчитывали…

Кто же тогда просчитывал? (Смеется.) Вспомните времена… высокого уровня образования, как сей­час, и тем более специального бизнес-образования не было. В 90-е первые навыки предпринимательства получали в торговле. А так вышло, что у моего пар­тнера родственник жил в Германии, и он устроился в компанию «Элюматек», которая занималась произ­водством оборудования для сборки окон. Для нашего строительного магазина этот родственник отправлял контейнеры с дефицитным товаром. Вот он перешел в московское представительство и посоветовал занять­ся пластиковыми окнами.

Мы, кстати, не были тогда первыми. В Тюмени уже открылась компания, работавшая по канадской тех­нологии. По-моему, мы стали третьими. Сделали не­большой цех по сборке окон – это было в диковинку всем, продукция считалась элитной. Нашими пер­выми клиентами были люди состоятельные, и как-то сразу все завертелось. Позже стало интереснее зани­маться производством, нежели торговать, хотя про­дукт не славился популярностью. Долго в СМИ мус­сировалось, что у нас леса, тайга – деревом и надо пользоваться, а пластик вредный, токсичный. Но по­степенно, в том числе благодаря нашим усилиям, пла­стик пробивал себе дорогу. А к концу 90-х мы пришли к «буму» пластиковых окон.

Новый продукт, незнакомый. Как вы тогда набирали лю­дей под этот бизнес?

Набирали как обычно. Специалистов в этой сфере не было вообще. Пока мы учились работать, что попа­ло творилось. Путались в размерах, технологии нару­шали, да и оборудование – в минимальном комплек­те. При таких условиях по определению невозможно сделать качественный продукт. В общем, учились вме­сте с нашим потребителем. (Смеется.)

А когда возникла компания «Барс»?

Намного позже. Не могу подробно комментиро­вать историю создания конкурирующей фирмы, скажу только, что владельцы «Барса» – это бывшие сотруд­ники нашей «Пластконструкции».

На всех телеканалах, во всех газетах в то время постоян­но светилась «Пластконструкция». Это был один из самых рекламируемых брендов. Я еще в то время был студентом и очень хорошо помню эту жутко надоедливую рекламу. Ваше решение – так монополизировать рекламное время?

Да, мое личное решение. Ведь я только выходил на рынок, и мне нужно было всех заинтересовать. По­нятно, что сделать это можно только массовой рекла­мой. В те времена это, кстати, не так дорого стоило. Если мы сейчас будем делать рекламу в тех же объ­емах, то это займет 20% от годового оборота. Тогда мы тратили на продвижение не больше 7% от обо­рота. Да, деньги тоже немаленькие, но я осознанно шел на траты. Опять же я не предвидел «бума» на пла­стиковые окна, но вера в то, что продукт станет по­пулярным, присутствовала. Альтернативы ведь нет и до сих пор.

Наши первые клиенты были состоятельные, и как-то сразу все завертелось. Позже стало интереснее заниматься производством, нежели торговать

Наши первые клиенты были состоятельные, и как-то сразу все завертелось. Позже стало интереснее заниматься производством, нежели торговать

Вы сами утверждали эти рекламные ролики?

Я до сих пор это делаю. Мы в то время занимали око­ло трети рынка.

А сейчас?

Сейчас «Пластконструкция» занимает 10–15% ре­гионального рынка, конкуренция среди фирм по уста­новке окон выросла. А я ушел в другую сферу – открыл завод по производству профилей, из которых делают окна… Это совершенно другой бизнес, другой уро­вень. Географически «Пластконструкция» находится в Тюмени, а «Экспроф» – в Утяшево.

Когда вы приняли решение создать завод «Экспроф»?

2000 год. Это было решение для того времени из ряда вон выходящее. Коллеги на выставках у виска крутили: экструзия – это бизнес технологичный, сложный, только немцам он под силу (экструзия – производство профильно-погонажных изделий из полимеров. – Примред.). В то время это произ­водство активно развивалось в Германии, Австрии. Но я рискнул, связался с немецкими поставщиками. Они приезжали сюда, помогли, настроили обору­дование. Им надо сказать большое спасибо, потому что для их уровня этот бизнес в Тюмени был, мягко говоря, «так себе».

Представьте, приезжаю я на завод Greiner – это ми­ровой лидер в экструзии. Там контракты огромные на 200–300 линий, и я приезжаю купить одну, да еще и увожу ее в Сибирь. Они меня еще спрашивают: «А вы отдаете себе отчет, сколько это будет стоить?» (Сме­ется.) Но вот они отнеслись ко мне серьезно, воспри­няли не хуже, чем крупного покупателя. Понимали, что Россия входит в новую эру и они к этому причаст­ны. Линию запустили в мае 2001 года.

Получается, вашу идею с заводом никто не хотел поддер­живать?

На момент 2000 года «Пластконструкция» была до­статочно крупной компанией, в том числе и на фе­деральном уровне. Мы собирались с коллегами на выставках, общались. И я выходил с предложением создать с какой-нибудь немецкой компанией со­вместное предприятие по выпуску профилей. «Пласт­конструкция» тогда работала на немецком профиле, но они не заинтересовались. Пришлось запускаться самому, на свой страх и риск.

Когда в 1990-х «Пластконструкция» выходила на рынок, мне не нужна была массовая реклама. Я осознанно шел на эти траты, так как верил, что пластиковые окна станут популярным продуктом. Так и получилось

Были моменты, когда ваша вера в дело подвергалась на­стоящему испытанию и хотелось все бросить?

Были. Поначалу продавать было сложно. Начина­лось: «Где вы запустились? В Тюмени? Ну, ладно бы хоть в Москве, а то ведь где-то за Уралом, непонятно какого качества…» Да, наша «Пластконструкция» за­гружала линию завода на 25–30%. А линия выпуска­ла 2,5 метра профилей в минуту (сейчас, для сравне­ния, скорость в два раза больше, технологии не стоят на месте). Работа шла круглосуточно, выпускали пять позиций на одной линии.

Удавалось продавать тем, кто верил мне лично. Коллеги из Нижнего Новгорода и Оренбурга сна­чала брали на пробу, посмотреть. А по-настоящему на рынок мы вышли где-то в 2003 году, когда за­пустили вторую линию. Тогда стало понятно, что интерес к нашему профилю есть. Ну, и цены нам, конечно, пришлось сделать ниже, чем у наших ино­странных коллег. А дальше просто бум какой-то! С 2003 по 2008 год мы выросли с двух линий до 24. После 2007 года поставили еще шесть линий, а сей­час у нас 30.

Удалось ли вам сейчас достичь того же качества продук­ции, как у ваших немецких коллег?

Мы сейчас делаем оконные профили точно не хуже. И гораздо лучше большинства из них, особенно тех, кто организовал производство на территории РФ. Сто процентов.

А почему вы в этом уверены?

Немецкие профили тоже есть разные. Я в этом уверен, потому что сравниваю с продукцией конкурентов, раз в месяц выезжаю в командировки по России обязатель­но. У нас даже культура на производстве лучше, чем на заводах некоторых немецких компаний. Большинство из них сейчас свои заводы поставили в России, чтобы оказаться ближе к рынку, не платить экспортную по­шлину. Сейчас на этих заводах работают российские со­трудники, а у руководства стоят немцы. При этом но­вое, современное оборудование они внедряют на своих домашних, европейских заводах, а сюда завозят изрядно поработавшее на Западе. Мы упоминали о скорости раз­вития технологий, вывод сам напрашивается.

Есть две-три достойные компании, все немецкие. На них мы равняемся, там действительно очень высокий уровень культуры на производстве и просто изыскан­ные технологии продаж. Но других мы обыгрываем. Ду­маю, за счет того, что у нас есть дружная и постоянная, склонная к обучению и перениманию лучшего мирово­го опыта команда. Мои коллеги по производственной части (Сергей Баранов, Андрей Кондратьев, Сергей Ба­сов) начали этот бизнес вместе со мной, работают до сих пор и имеют очень высокую квалификацию.

Профили продаем по всей стране, а также в Беларусь, Казахстан. Аналитики дают нам 8 % рынка России

Профили продаем по всей стране, а также в Беларусь, Казахстан. Аналитики дают нам 8 % рынка России

Куда вы продаете профили? Какова география поставок?

Продаем по всей стране, а также в Беларусь, Ка­захстан. Аналитики дают нам 8% рынка России. По объему производства среди всех производителей профилей «Экспроф» на пятом месте, а среди россий­ских – на втором.

Могли ли вы представить себе эти объемы раньше?

Представить, что мы будем продавать по всей стра­не, раньше я не мог. Но в 2003–2004 году, когда научились выпускать действительно качественный про­дукт, всерьез об этом задумался.

В прошлом интервью вы произнесли такую фразу: «Я по­нял, что построил крупный бизнес, когда мне предложили выкупить мою компанию западные коллеги».

Да. Я предлагал в 1999 году организовать СП одной иностранной компании, они наотрез от­казались. А через несколько лет уже другой ру­ководитель этой же компании предложил мне встретиться в Москве и начал издалека так под­ходить к вопросу, что хотел бы купить мою ком­панию полностью.

Если принять бизнес «Пластконструкции» за k=1, то «Экспроф» какой коэффициент будет иметь?

Двадцать! Правда, рентабельность у него почти в два раза ниже, чем у «Пластконструкции».

У вас нет желания создать новый бизнес?

Я изучаю рынок, но не вижу ничего сопоставимого. Разве что планирую снести один из арочников здесь, на территории «Пластконструкции», перенести про­изводство подоконников поближе к «Экспрофу», а вот тут что-нибудь построю.

Вы много ездите за рубежом? Не планируете уехать туда, «где лучше»?

Пока об этом думать не хочется. Я присматривался к Москве раньше, но теперь понял, что жить надо здесь, и уже достраиваю дом в Патрушево. Так что на бли­жайшую перспективу останусь. Это мое решение, по­тому что завод находится здесь, основные мои пред­приятия – здесь, а значит, и жить надо здесь. Жить надо там, где ты работаешь. Ничто не заменит лично­го присутствия руководителя на самом производстве.

Есть ли у вас три управленческих принципа, три кита, ко­торые вы для себя однажды выбрали как руководитель и точ­но знаете, что они работают неизменно?

Они общеизвестны. Кнут и пряник, в первую оче­редь. Второй принцип: не обманывать людей, быть честным с коллективом. Иначе все будет разваливать­ся. А третий принцип, если есть эти два, просто не ну­жен.

Я читал несколько лет назад биографию Сэма Уолтона, основателя сети Wal-Mart. В свое время он был самым бо­гатым человеком Америки, а сейчас Wal-Mart – наиболее крупная розничная сеть в мире. Так вот ему принадлежит известная мысль: все, что я внедрил в своей компании,я скопировал у кого-нибудь еще. У вас в компании есть что-нибудь, что вы скопировали у кого-то еще, – или, наоборот, копируют у вас?

Производить и торговать – абсолютно разные по­нятия. У нас есть уникальные продукты, запатен­тованные инженерные решения, которые многие начинающие в экструзии компании уже копируют. Но в целом сама технология принадлежит немецким инженерам, мы учились у них, но адаптировали ее к нашим климатическим условиям, к нашему домо­строению. Ведь в России даже оконные проемы дру­гие, материалы другие.

Я слышал, что у вас практически нулевая текучка.

Неправда. Время от времени люди меняются. Счи­таю, что это нормальный и даже полезный процесс. Ключевые сотрудники, конечно, уходят крайне ред­ко. Всего у нас работает около 500 человек.

Я заметил у вас диплом летчика. Расскажете об этом?

Это я себе сделал подарок на 45-летие – полет на МиГ-29. Был прямо на заводе «Сокол», где выпу­скают эти истребители. Меня в задней кабине закре­пили, мы преодолели две скорости звука, взлетели в стратосферу на 21 километр, где уже небо черное, и, конечно, мне продемонстрировали основные фигуры пилотажа. С детства грезил авиацией. Не­смотря на то что я выбрал профессию строителя, мечты никуда не делись. Когда стал бизнесменом, приехал в аэроклуб в Ялуторовске, и мне просто сказали: «Какие проблемы? Научим!» В итоге шесть лет активно занимался, освоил три типа самолетов, в том числе и гидроавиацию – одно из самых слож­ных направлений.

Смущает то, что местные власти иностранцев любят больше, чем своих предпринимателей. А ведь у наших денег не меньше

Смотрели фильм «Авиатор»? Как вам главный герой Го­вард Хьюз? Что-нибудь знаете о нем?

Он какой-то неуравновешенный человек. Но все великие, наверное, такие. Я все-таки за более здравых людей и в бизнесе, и по жизни вообще.

В связи с этим вопрос. Есть ли какие-то люди среди жив­ших ранее или живущих сейчас, на которых вы ориентируетесь?

Кумиров у меня нет.

Как вы относитесь к информации о приближающемся кризисе? Есть опасения?

Я бы отметил в своем бизнесе два существенных скачка, и они как раз пришлись на посткризисные 1999 и 2009 годы. Так что пусть будут кризисы.(Сме­ется.)

Есть ощутимые планы на будущее?

Сейчас не очень хорошие времена. Рынок, по об­щему мнению, упал на 10–15%, и у нас тоже в «Экс­проф» идет снижение, как и во всех отраслях. Как у нас учреждения статистики выдают при этом еще и рост ВВП, я не знаю. Раньше мы имели рост потре­бительского спроса за счет увеличения кредитова­ния. Сейчас темпы кредитования замедлились. Воз­можно, это вот сейчас начинается кризис, а не тогда в 2008-м. Мы пожинаем плоды той экономической политики, которую ввели в начале 2000-х. Много де­нег крутилось в стране, но ни одного значимого ин­фраструктурного проекта сделано не было. Поэтому расширения производства, конечно, не планируем. Мы спокойно работаем, увеличиваем линейку про­дуктов. Зимой запускаем производство сэндвич-па­нелей, усиливаем изготовление подоконников.

Каким финансовым учреждениям вы отдаете предпочте­ние в хранении ваших личных средств: российским или за­рубежным?

Вы правда думаете, что я отвечу на этот вопрос?

Что скажете о деятельности наших местных властей?

Мы получаем господдержку на инфраструктурные проекты, закупку нового оборудования, выстав­ки. За что огромное спасибо руководству области и города. Тюмень резко отличается от большинства регионов, здесь и экономического спада еще никто не чувствует. Помогает строительный сектор и все-таки историческая близость с северными округами. Насколько я знаю, и промышленное производство подросло, много инвестировано в территорию. Но вот что смущает – так это то, что иностранцев любят у нас больше, чем своих. Сколько времени уделяется зарубежным компаниям, которые захо­дят на рынок? Приезжают из Австрии, маленькая вроде компания – и даже губернатор их встречает, проводит с ними время. А я знаю много людей в Тюмени, которые и рады вложиться в производство, у них и суммы крупные есть, но нет идей и поддерж­ки. Может, и ничего плохого, что иностранцы при­ходят на местный рынок: технологии все-таки, – но и про своих не надо забывать. Нужно создать усло­вия, чтобы местные расширялись, потому что вну­тренний инвестиционный потенциал у нас совсем не маленький.

Как относитесь к роскоши как таковой и к тому, что по­требление у нас стало практически религией?

А что плохого в роскоши? Я люблю хорошие маши­ны, часы, костюмы, мебель. Аскетизмом не отлича­юсь. Если есть возможность, почему себя не баловать?

Что самое главное в жизни для вас?

Сложный вопрос. Гармонии хочется, но не всегда получается. Обычно где-то мы преуспеваем, а где-то не успеваем. Что-то есть внутри каждого человека, что не дает ему быть полностью свободным и счастли­вым. По-настоящему буду завидовать человеку, у ко­торого полная гармония.

Источник: журнал tmn № 15, декабрь 2013

автор текста Валерий Гут

фото Александр Зубков

we-enter