Картина – внутренний мир художника

В Тюмень вот уже второй раз за последние шесть лет приезжал знаменитый российский художник Глеб Голубецкий. Как и в прошлый раз, он обязан своим приездом поддержке Альфа-Банка и непосредственно тюменскому А-КЛУБу, в стенах которого и состоялась презентация этой выставки.

В этот раз журнал tmn решил не общаться с Голубецким тет-а-тет, а пригласить на встречу с художником в качестве главного действующего лица известного тюменского предпринимателя, основателя холдинга «Автоград», депутата Тюменской областной думы Алексея Салмина, который, помимо всех своих прочих достижений, прекрасно разбирается в изобразительным искусстве. Совместная беседа получилась более живой, а проходила она как раз в переговорной А-КЛУБа, за два часа до открытия выставки.

Алексей Салмин: В 1992 году построил дом и решил культурно его наполнить. В местной галерее купил несколько картин тюменских художников, развесил их по дому. Спустя пять лет старший брат дарит мне на день рождения репродукцию картины Ван Гога (не помню, как она называлась), которую я вешаю себе в спальню, где она «прожила» года три. Потом мы затеваем ремонт, и по его окончании принимаю решение убрать из спальни Моне и заменить его картиной одного из тюменских художников. И е вечер, когда я лег спать, посмотрел на нее и … вот тут я понял разницу. До этого эпизода я не интересовался искусством, оно меня не трогало. Но тут я понял, что уровень у этих картин – абсолютно разный.

Валерий Гут: Не совсем понял: кто вам понравился больше?
Алексей Салмин: Ван Гог, конечно же. И с тех пор я стал увлекаться живописью, изучать о ней как можно больше. До специалиста еще далеко, пока выбираю только на первичном ощущении по принципу «нравится – не нравится». (Смеется.)

Глеб Голубецкий: А так у всех. Это и есть правильный выбор.

Алексей Салмин: Сейчас могу сказать наверняка: настроение художника и те мысли, которые он закладывал в картину, чувствуются.
 

 
Глеб Голубецкий: Подтверждаю. Более того, любой человек, даже совершенно далекий от искусства, всегда чувствует состояние художника. Люди всё видят. И если работа была сделана где-то не так – это заметно. Да, они не всегда могут объяснить, что не так, но ощущают это – 100%. И не покупают.

Алексей Салмин: То же самое могу сказать и про классическую музыку. Как-то был период, когда я стал постоянно слушать классику: дома, в машине, вообще везде. И через четыре месяца поймал себя на том, что она звучит у меня в голове. Но разные композиторы закладывают в нее свои состояния, и в момент прослушивания происходит передача этих состояний. Так я пришел к выводу, что любой творец обладает огромной силой. Он как антенна, передающая гигантские объемы информации, колоссальный заряд. И все это влияет на наше бессознательное, которое может привести к изменению поведения.

По этому поводу интереснейший пример. В один из своих визитов в Третьяковскую галерею, где я был уже много раз и всегда заказываю экскурсии по экспозициям только русских художников, мы останавливаемся возле картины Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу» (1889 года написания. – Прим. ред.), и экскурсовод говорит: «Картина в свое время была запрещена Высоким Цензом». Я в шоке! Как? Почему? Экскурсовод добавляет: «Обрыв видишь? А настроения в те времена были предреволюционные, она могла спровоцировать некоторые активные слои общества»…

Глеб Голубецкий: …потому что в то время новая картина Шишкина – это было целое событие. Ее ждали. Она серьезно презентовалась. И все вокруг нее ходили и думали: «А что художник хотел этим сказать?» И обсуждали, обсуждали. Не то, что сейчас.

В России многие интересуются искусством, прекрасными художниками, но не могут себе позволить их работы по чисто экономическим причинам

Алексей Салмин: Вот и вывод: искусство может привести как к хорошему, так и к плохому. Особенно если оно воздействует на те слои общества, которые «наверху», от которых многое зависит. Вообще, в картинной галерее работают люди с особой психикой. Потому что такое количество картин, с такими разными зарядами, которые влияют, давят на человека целый день и каждый день, – это не всякий выдержит.

Валерий Гут: Глеб, раз уж речь зашла о роли эмоционального состояния в творчестве художника, у меня к вам такой вопрос: в ваших картинах больше «чистой» реальности или все-таки больше вашего внутреннего содержания?

Глеб Голубецкий: Конечно же, в них больше меня. Иной раз пробуешь написать картину «с натуры», так сказать, не пропуская через себя, – и ничего не выходит. Получается, только если в прямом смысле «по-моему». И люди именно за это и ценят художников.

Валерий Гут: В нашей с вами прошлой беседе много лет назад вы охарактеризовали свой стиль, свое видение как «грустная радость». Можно об этом поподробнее?

Глеб Голубецкий: Это что-то смешаннное. Видимо, я грустить не умею либо чисто радоваться не умею. (Смеется.) В моем творчестве много спонтанного. Потому что, если делать что-то специально, надуманно, это видно потом. Лучше спонтанно. И люди это хорошо чувствуют. Почему покупают картины? Потому что зацепило. Человеку ведь с этой картиной потом жить, это серьезно. И если ему навязывают какое-то произведение (продавцы, коллекционеры) и покупка произошла под давлением, то потом все внутри у этого человека протестует, когда он вешает картину себе в дом. Мне приходилось видеть подобные авангардные работы на помойке.

Валерий Гут: Алексей Павлович, как вам картины Глеба? Если по критерию «мое» или «не мое».

Алексей Салмин: Практически все – «мое». Мне нравится настроение Глеба в его картинах, позитивный заряд. Считаю, что любой художник в своей картине – словно голый. Ему ничего не удастся в ней скрыть, там все видно.
 

 
Валерий Гут: Глеб, почему люди покупают жуткие картины? Например, возьмем триптих Фрэнсиса Бэкона. У него их несколько, одну из работ купил Роман Абрамович за 86 млн долларов. Но эти работы Бэкона – форменный ужас. Они вызывают отвращение. Почему подобные картины вообще покупают?

Глеб Голубецкий: К сожалению, сегодня существует мода на подобный стиль. Почему-то подобные «уродливые вещи» и считаются Настоящим Искусством. Но мне оно не близко. Но у любого творчества, даже такого, находятся свои поклонники. Можно привести метафору: есть последователи Тьмы и последователи Света.

Алексей Салмин: Я бы еще один вопрос затронул. В России многие интересуются искусством, прекрасными художниками, но не могут себе позволить их работы по чисто экономическим причинам. На Западе в целом в силу разных событий аккумулировано больше средств, а значит, и покупательская способность по отношению к предметам искусства намного выше.

Валерий Гут: Глеб, у тебя когда-нибудь покупали картины, можно сказать, на последние деньги?

Глеб Голубецкий: Да. Даже в Тюмени были такие клиенты. Будучи студентами, со стипендии откладывали деньги, долго копили, а потом купили у меня картину. Это было лет 10–15 назад.

Алексей Салмин: Глеб, чем увлекаетесь по-настоящему?

Глеб Голубецкий: Яхтингом. Это моя настоящая страсть. Несколько раз в году участвую в парусных регатах, имею шкиперские (капитанские) права. И в шторм попадал, и волной накрывало. (Смеется.)

Алексей Салмин: Когда легче пишется: до яхтинга или после яхтинга?

Глеб Голубецкий: До. Потому что срабатывает что-то вроде ностальгии по морю. Опять же, если я долго в море не бываю – чувствую себя истощенным, и это видно по работам. Но после яхтинга на землю возвращается уже другой человек, не совсем я. Море меняет.

Валерий Гут: Ты давно пишешь море. После увлечения яхтингом, после непосредственного пребывания один на один с волнами ты его по-другому стал писать?

Глеб Голубецкий: Конечно. Я теперь знаю, какими именно волны делает ветер.

У любого творчества, даже жуткого и слишком авангардного, находятся свои поклонники. можно привести метафору: есть последователи тьмы и последователи света

Алексей Салмин: Вопрос про Ван Гога. Говорят, что он как-то пришел к своему другу Гогену (тоже знаменитый художник. – Прим. ред.) и говорит: «Я рисую не хуже тебя, но не могу продать свои картины. Дай мне денег в долг, ты продаешь свои картины по высоким ценам». И Гоген говорит: «Нет. Если я дам тебе денег, ты станешь сытым и перестанешь писать. А я не могу писать голодным…» (Смеется.)

Глеб Голубецкий: Я тогда – Гоген! (Хохот.) Я не могу писать голодным. Все-таки для меня важны комфортные условия, иначе не удается правильно выразить свои чувства. Мне ведь нужно передавать позитив, и если в душе – нервяк, что тут можно выдать?

Валерий Гут: Тебя называют «мастером света». А есть кто-то из российских художников, кто так же хорошо, или даже лучше передает свет?

Глеб Голубецкий: Я могу сказать только о тех, кто лично мне нравится. Например, Геймран Баймуханов (омский художник), он пишет солнце так, как у меня просто не получится. Может передать атмосферу света двумя-тремя мазками.

Валерий Гут: Есть что-то, что тебе хочется написать сильнее всего?

Глеб Голубецкий: Да. Море, которое уходит вдаль. Не могу без моря, оно всерьез занимает мои мысли.

Валерий Гут: Ты родился в Сибири, в Омске. Стал популярным художником даже на мировом уровне, много лет прожил в Европе, сейчас живешь в Питере. Чувствуешь в себе что-то неутраченное сибирское? И чем оно отличается от европейского, например?

Глеб Голубецкий: Сибирское – оно словно правильное. Пожестче. Попрямее. Принципиальнее. У нас есть некая верность своему слову, там – не обязательно.

Валерий Гут: Алексей Павлович, как у нас в регионе обстоят дела с культурой в целом?

Алексей Салмин: Мы развиваемся, и тенденции у нас очень хорошие. Конечно, если сравнить с Омском, например, хоть внешне Тюмень и выглядит красивее, но на культурном уровне мы еще догоняем. Все-таки у них и стартовая база была получше, чем здесь: оперный театр, симфонический оркестр, отделения академии наук. В Омске сейчас более 10 театров, 28 высших учебных заведений, работает много академиков, известных на всю страну художников. И в этом смысле Тюмени есть куда расти, но, повторюсь, тенденции неплохие, культурных событий с каждым годом в регионе происходит все больше. В ближайшем времени мы услышим наш Тюменский симфонический оркестр, в ноябре откроется ДК «Нефтяник», на хороший уровень вышла наша драматургия: Большой Тюменский драматический театр, «Ангажемент», Тобольский драматический театр имени П.П. Ершова. Замечательной считаю афишу нашей филармонии. Одним словом, многое у нас стремительно меняется в лучшую сторону.
 

*источник: журнал tmn №25 (август–сентябрь 2015)

Текст: Валерий Гут
Фото: Владимир Семёнов