Три вопроса к нефти

Разговор о состоянии главной отрасли России часто скатывается до грубых упрощений и спекуляций. Можно услышать, что низкая цена на нефть – происки «западных врагов», а возвращение барреля за 100 долларов обязательно вернет нам счастье. В нашем обзоре мы попытались показать, что российский нефтегазовый сектор – часть сложной глобальной структуры, его положение зависит от комплекса факторов, а цена – не то, о чем стоит заботиться в первую очередь.
 

Почему она подешевела?

Все знают, что за последние два года цена за баррель нефти Brent совершила несколько падений. От 50 с небольшим долларов в декабре 2014 года она скатилась до 27 долларов за баррель в январе 2016 года. Соответственно снижался курс рубля. О его зависимости от нефтяных котировок мы еще скажем ниже, пока же попробуем определить, что стало причинами удешевления нефти.

Во-первых, замедлился рост мировой экономики, а значит, снизился спрос на главный энергоресурс. Как докладывал на Национальном нефтегазовом форуме в апреле министр энергетики Александр Новак, инвестиции 30 крупнейших мировых компаний упали на 10–40% в 2015 году и, как ожидается, могут сократиться еще на 10–30% в 2016 году.

Во-вторых, технологические инновации привели к снижению издержек добычи углеводородов: уменьшилась себестоимость нефти, а следом – рыночная цена. «Технологический прорыв и перемещение центра производства нефти в регионы потребления, в том числе в США, стали основными факторами», – говорит глава «ЛУКОЙЛа» Вагит Алекперов.

В-третьих, произошел прорыв в области замещения источников энергии, в частности развитие электротранспорта. Сланцевая революция в США, распространение электромобилей и политика оказали самое существенное влияние на стоимость барреля нефти, по мнению бывшего главы «Башнефти» Александра Корсика.

Что означает низкая цена для отрасли? Сокращение инвестиций.

«Колоссальные средства, которые ушли из нашей отрасли, – 300 млрд долларов в прошлом году, 112 млрд в первом квартале этого года – не могут не сказаться на объемах добычи. В 2018 году мы, возможно, начнем говорить о кризисных тенденциях. Тогда для восстановления объема производства потребуются колоссальные инвестиции», – считает Вагит Алекперов.

Произошел прорыв в области замещения источников энергии, в частности развитие электротранспорта. Сланцевая нефть в США, распространение электромобилей и политика оказали самое существенное влияние на стоимость барреля нефти

Пока российская добыча продолжает ставить рекорды: на протяжении нескольких лет ее рост в среднем составляет 1,5% в год, нефтяники умудряются зарабатывать даже на снижающемся рынке. Помогают большая ресурсная база, развитость инфраструктуры, на руку играет и курсовая разница. Но, чтобы и дальше инвестировать в модернизацию и расширение производства, баррель должен стоить 50–60 долларов, солидарны участники рынка.

Одним из средств возвращения цены на этот уровень в апреле они называли возможное соглашение стран ОПЕК об ограничении ежесуточной добычи. Но, не дожидаясь сессии ОПЕК, в июне баррель подорожал до 50 долларов на фоне «брекзита», ослабления доллара и снижения добычи сланцевой нефти в США. Заявление президента Владимира Путина о поддержке решения картеля еще больше укрепило цену на отметке 50+. Значит ли это, что кризис пройден? Нет.

Соглашение ОПЕК, пусть оно и будет подписано, эксперты называют малозначимым. Регуляторы вроде стран ОПЕК или США уже не играют решающей роли, говорит глава «Роснефти» Игорь Сечин. Успех в отрасли определяется доступностью и качеством ресурсов, развитием технологий и умелым использованием финансовых инструментов. В условиях ценовой турбулентности сама цена теряет значение. Готова ли Россия к конкуренции в этих новых условиях?
 

Санкции — благо или зло?

«Нам, безусловно, нужны собственные технологии, собственное производство и свой рынок услуг. Полностью отказаться от импорта мы не можем, но существенно снизить зависимость нам по силам», – говорил в январе на заседании правительственной комиссии по импортозамещению председатель правительства Дмитрий Медведев. «ТЭК должен развиваться стабильно, а другие секторы – ускоренно, это то самое гармоничное состояние, к которому мы стремимся», – высказывал мнение заместитель председателя правительства Аркадий Дворкович.

Пока российская добыча продолжает ставить рекорды: на протяжении нескольких лет ее рост в среднем составляет 1,5% в год, нефтяники умудряются зарабатывать даже на снижающемся рынке. Помогают большая ресурсная база, развитость инфраструктуры, на руку играет и курсовая разница

Однако пока благие намерения наталкиваются на жесткую действительность.

Индекс промышленного производства в стране по итогам 2015 года снизился на 3,4%. В нынешнем году, возможно, будет рост, но не более процента. Санкции и падение рубля некстати оказались дополнительным сдерживающим фактором для машиностроителей в условиях, когда их достижения больше всего нужны нефтяникам. О мерах поддержки и об успехах отдельных компаний в замещении импорта рассказано в специальной главе нашего проекта «Нефтегазовая горизонталь». Здесь же нам важно уточнить базовые условия, в которых импортозамещение может быть эффективным.

Необходима унификация технических требований к отечественной продукции и консолидация спроса со стороны отрасли. «Одна из сложностей в работе предприятий, производящих оборудование для нефтегазосервисных компаний, – это отсутствие полной информации о нуждах потенциальных заказчиков», – отмечал глава Минпромторга Денис Мантуров. Губернатор Тюменской области Владимир Якушев называл долгосрочное планирование совместной работы машиностроителей и нефтяников задачей номер один, говорил о необходимости участия государства в этой работе.

Нужна локализация промышленного производства. Перспективными платформами для кооперации называются страны Евразийского экономического союза и БРИКС. В этом плане соглашение о намерениях между Правительством Тюменской области и компанией «Белоруснефть», подписанное в сентябре, целиком укладывается в концепцию.

При этом часть компаний заявляет, что уже значительная доля используемого оборудования – отечественного производства. В «РН-Уватнефтегаз» – 100%, стремится к этой цифре «Газпром нефть». В холдингах созданы специальные отделы по импортозамещению. «Большинство компаний понимает, что имеет смысл опираться на продукты и услуги, производимые локально. Это позволяет снижать уровни неопределенности, уменьшать затраты за счет географической близости производителей, не зависеть от колебания курсов валют», – говорит глава профильного департамента «Газпром нефти» Сергей Архипов.

Производители в свою очередь утверждают, что санкции открыли для них новые перспективы, и неплохо бы, чтоб поддержка продолжалась как можно дольше. Здесь мы сталкиваемся с третьим и, наверное, самым важным требованием: нашим заводам необходим заказ от нефтяников на постоянных, длительных и понятных условиях. Что мешает нефтяникам?
 

Как избежать падения добычи?

Месторождения Западной Сибири обеспечивают до 60% всей российской добычи нефти, при этом именно в западносибирской провинции она снижается сильнее всего – до 4% ежегодно. Старые месторождения характеризуются высокой выработанностью ресурсов, большой обводненностью. Коэффициент извлечения нефти не превышает 30%. Чтобы компенсировать падение, необходимо в год добывать не менее 160 млн тонн на новых месторождениях. Проблема в том, что это, как правило, «трудная нефть». Нефтяникам браться за нее невыгодно.

«В нефтяной промышленности у нас несовершенная система налогообложения, – говорил в 2014 году на встрече с председателем Совета Федерации Валентиной Матвиенко глава «Сургутнефтегаза» Владимир Богданов. – Трудноизвлекаемые запасы очень капиталоемкие, а НДПИ – это оброк, по-другому его назвать нельзя. С разработкой ТРИЗов не стоит высовываться, пока не приняты нормальные законы».

Стоит отметить, что «Сургутнефтегаз» является лидером в ХМАО–Югре по добыче нефти из баженовской свиты, и цену этой добычи Богданов знает не понаслышке.

К трудно-извлекаемым относят до 67% всего объема запасов Югры. На Ямале – 56%. На юге Тюменской области более 70% «трудной нефти». При этом объем ТРИЗов в России – до 40 млрд тонн. «У нас много ресурсов, но нет запасов, которые экономически можно взять», – отмечает председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник.

Соглашение опек, пусть оно и будет подписано, эксперты называют малозначимым. Регуляторы вроде стран опек или США уже не играют решающей роли, говорит глава «Роснефти» Игорь Сечин. успех в отрасли определяется доступностью и качеством ресурсов, развитием технологий и умелым использованием финансовых инструментов

Ключевое слово здесь – «эконо- мически». Разговор об изменении налогового законодательства идет несколько лет. Совещаются Министерство энергетики и Минфин.

Вариант, который предлагает Минэнерго и за какой ратует, в частности, Правительство ХМАО–Югры, – налог на финансовый результат вместо НДПИ. Налогооблагаемая база для НФР – прибыль от реализации нефти, а не от объема добычи; он составляет 60%. Если представить, что часть заработанных денег нефтяники инвестируют в развитие, можно ожидать оздоровления отрасли. Минфин предложил альтернативу для новых месторождений – налог на добавленный доход в размере 70%.

«Месторождения Западной Сибири находятся на четвертой стадии разработки. Необходимо гибко менять законодательство для них. Один из вариантов – это НФР или НДД. Так или иначе, считаю, что надо делать налоговый режим стабильным», – отмечал Вагит Алекперов.

Предполагалось, что пилотные проекты начнут работать по НФР в 2016 году. Но министерства не смогли договориться. Весь год искали компромисс, теперь все ждут, что очередной вариант под названием ННС («новая налоговая система») успеют принять к 2017-му.

Впрочем, вряд ли удастся переломить консерватизм системы, говорят эксперты. Самый вероятный сценарий – совершение так называемого налогового маневра. Он предполагает снижение экспортных пошлин и одновременное повышение НДПИ. Суть его можно сформулировать так: правительство не доверяет нефтяникам. Боится остаться без налогов сегодня, но не боится потерять нефть завтра. За что боролись, на то и напоролись.

За перипетиями в российской налоговой системе, а не за ценой на нефть мы и предлагаем следить всем желающим. Похоже, от того, какими будут налоги для отрасли, наше будущее зависит больше, чем от решений ОПЕК. Так, по мнению президента Союза нефтегазопромышленников Геннадия Шмаля, налоговый маневр приведет к подорожанию нефтепродуктов на внутреннем рынке и убьет малые компании, которые не экспортируют нефть. При том что в мире независимые малые компании – флагман в разработке «трудной нефти».

Если представить, что часть заработанных денег нефтяники инвестируют в развитие, можно ожидать оздоровления отрасли. Минфин предложил альтернативу для новых месторождений – налог на добавленный доход в размере 70%

P.S. Чтобы не заканчивать наш обзор на минорной ноте, напомним, что в Тюменской области создан прецедент выгодного сотрудничества и прибыльной добычи ТРИЗов – Уватский проект, который ведет «РН-Уватнефтегаз». Также в этом году на территорию зашел «Сургутнефтегаз» с планами по добыче в 4 млн тонн в год. Бюджетный эффект в несколько раз превышает объем предоставленных регионом льгот. Добыча растет. Настоящая нефтегазовая горизонталь!

*источник: журнал tmn №30 (октябрь–ноябрь 2016)

Текст: Дмитрий Зайцев