Рациональное недропользование
В честь Дня геолога журнал «Тюмень» пригласил ведущих специалистов геологоразведочной отрасли и представителей нефтяных компаний принять участие в беседе, посвященной нашему сегодня и завтра.
Вопросы касались не только профессиональной сферы: Россия, и наш регион особенно, по-прежнему напрямую зависят от нефтяников и геологов, так что, говоря о разведочных работах и добыче, мы говорим о жизни в регионе вообще.
Ресурсная база постепенно вырабатывается во всем мире, крупнейшие нефтедобытчики активно ищут новые месторождения. Этим вызван их интерес к российскому арктическому шельфу, о скорой разработке которого говорят уже несколько лет. Но это дело будущего. А насколько выработана ресурсная база в нашей стране? Когда нам грозит снижение нефтедобычи, которая сейчас стабилизировалась на уровне 500 млн тонн? Эксперты считают: если мы хотим сохранить этот объем – нужно пересмотреть подход к геологоразведке и недропользованию в целом. Кроме того, необходимо активно заниматься повышением коэффициента извлечения нефти, который – и с этим никто не спорит – у нас недостаточен.
КИН и запасы
Николай Павлов, генеральный директор представительства ООО «ЛУКОЙЛ – Западная Сибирь» в городе Тюмени:
— Начнем с того, что сегодня нет достоверной оценки коэффициента извлечения нефти (КИН), и нужно очень осторожно сравнивать КИН в России и в других странах. Нет единой классификации, у всех разные оценки запасов и экономические показатели. Но извлечение, безусловно, нужно повышать.
Александр Шпильман, директор автономного учреждения ХМАО – Югры «Научно-аналитический центр рационального недропользования им. В.И. Шпильмана»:
— Как с КИНом в Западной Сибири? В отдельных залежах неокома достигнут коэффициент извлечения 50% и даже выше. Но есть пласты континентальных отложений тюменской свиты, где менее 20%. КИН зависит и от технологий, и от геологии, от характеристик коллектора. Однако нужно понимать: это не то, что можно подсчитать простым делением. КИН – это отношение извлекаемых запасов к геологическим в недрах. Извлекаемые вы только предполагаете добыть при существующих технологиях, а геологические рассчитываете с большой погрешностью, на основе косвенных геологических данных. Можно обсуждать текущий КИН, то есть какая часть нефти извлечена, добыта из недр, но оценка геологических запасов от этого точнее не становится. Средний же начальный КИН по Югре составляет около 0,37 – и это совсем неплохо.
(фото: Алексей Бабурин, Игорь Шпуров, Александр Шпильман)
Игорь Шпуров, генеральный директор ФГУП «ЗапСибНИИГГ»:
— По оценкам SPE (Society of Petroleum Engineers, Международного Общества инженеров-нефтяников) и по оценкам ГКЗ (Госкомиссии по запасам полезных ископаемых РФ) у нас были бы совершенно разные геологические запасы. У ГКЗ выше. Наша оценка – это общий объем всей нефти, которая там содержится. А оценка американских инженеров-нефтяников – объем экономически рентабельной нефти.
Это определяется отношением к собственности и конституциями РФ и США. В России недра принадлежат государству – и запасы находятся на госбалансе. Пока нефть в земле, она принадлежит государству и становится нефтью компаний только тогда, когда уже добыта в соответствии с лицензией, выданной государством. В Америке же и других странах недра – это частная собственность! Наше государство хочет знать, сколько собственности у него вообще. Это необходимо для оценки кредитного рейтинга страны. В США вся информация, которая касается запасов, необходима для того, чтобы пойти в банк и взять кредит.
Венер Мамяшев, профессор ТюмГНГУ, заместитель директора по науке ООО «НПЦ Тюменьгеофизика»:
— Принятый в нашей стране подход к оценке запасов вытекает из необходимости определения всего выявленного в недрах каждого месторождения объема того или иного полезного ископаемого, в частности нефти и газа. Он, бесспорно, более обоснован и даже более прагматичен, чем «западный», поскольку критерий экономической рентабельности в оценке запасов – категория условная, определяемая как существующими экономическими интересами и технологическими возможностями владельца месторождения и общества, так и его рыночными потребностями.
Пока нефть в земле, она принадлежит государству и становится нефтью компаний только тогда, когда уже добыта в соответствии с лицензией, выданной государством. В Америке же и других странах недра – это частная собственность!
Подсчет геологических запасов и государственный контроль состояния их извлечения позволяют государству в будущем, с появлением новых технологий, вернуться к добыче неизвлеченной части запасов. Отчасти этим объясняется несопоставимость значений коэффициентов извлечения нефти в нашей стране и на Западе. Отметим, что по официальным данным среднее значение КИН по месторождениям ХМАО – Югры а 2011 год составило 0,402. Поскольку недра в нашей стране принадлежат государству и они передаются недропользователю для эксплуатации, то, как и в любой системе отношений между арендодателем и арендатором, необходимо обеспечить действенный контроль деятельности недропользователей по обеспечению рационального пользования недрами. Это условие и является базисом для повышения реального нефтеизвлечения из недр.
Геологоразведка
Венер Мамяшев:
— Геологической отрасли в прямом понимании этого слова – как отрасли промышленности – по оценкам специалистов в настоящее время в России не существует. В подтверждение этого могу сослаться, в частности, на последние публикации бывшего министра геологии СССР Евгения Александровича Козловского.
В современной системе Министерства природных ресурсов РФ сохранилось менее 10% от имевшихся ранее в стране геологических предприятий. По своему статусу и возможностям они не в состоянии представлять единую геологическую отрасль страны и обеспечивать требуемое кратное превышение прироста запасов над добычей. Ранее на каждую тонну добытой нефти полагалось прирастить 5–7 тонн ее запасов. В прошлом году при добыче в ХМАО – Югре порядка 260 млн тонн, а в России в целом 509 млн тонн прирост нефти составил всего 46 млн тонн… Мы «проедаем» то, что было накоплено прежде. К тому же не секрет, что часть прироста запасов получается путем пересчета.
(фото: Венер Мамяшев)
Вклад недропользователей в геологоразведку ограничивается территорией приобретенных ими лицензионных участков, разобщенностью геологической информации и условиями конфиденциальности.
Александр Тимчук, заместитель генерального директора по науке ООО «Тюменский нефтяной научный центр»:
— Я бы не ставил вопрос так пессимистично. Просто идет процесс перераспределения функций государства и частного бизнеса, в том числе государственного («Газпром», «Газпромнефть», «Роснефть» – государственные компании). Геологоразведческая нагрузка ложится именно на эти компании.
Игорь Шпуров:
— Но есть разница: компания занимается на 80% разведочными работами, доразведкой, а поисковыми всего лишь на 20%.
Николай Павлов:
— Итак, нефтеотдача, КИН зависит от трех факторов: геологии (запасы, их величина), наличия технологий для извлечения (возможность привлечения мировых сервисных компаний, таких как «Шлюмберже») и экономической составляющей (в случае снижения цены на нефть сокращаются и объемы работ, и использование дорогостоящих технологий). В экономической составляющей важно и налогообложение. Сегодня оно у нас в этой отрасли фискальное: взять как можно больше… В большинстве же нефтегазовых стран, например в США, – стимулирующее.
Василий Овчинников, заведующий кафедрой «Бурение нефтяных и газовых скважин» Тюменского нефтегазового университета, д.т.н., профессор, академик РАЕН:
— Хочу добавить про квалификацию кадров. Пять лет являюсь членом экспертного совета по защите диссертаций. По специальности «разработка» были защищены всего две докторские диссертации. И еще: посмотрите, кого мы сейчас готовим, – «бакалавров» и «магистров». Мы ушли от «специалиста»! Кто в этом виноват? Мы говорим: вуз. Но ответственны за это и наши предприятия, которые согласовали этот образовательный стандарт.
Николай Павлов:
— Предлагаю поговорить о современном состоянии геологоразведки и сырьевой базы.
Игорь Шпуров:
— Недавно на коллегии Федерального агентства по недропользованию руководитель агентства Анатолий Ледовских докладывал результаты за 2005–2011 годы: во-первых, прирост запасов превышает добычу. И, во-вторых, принятая в 2008 году целевая программа воспроизводства минерально-сырьевой базы не выполняется сегодня по финансированию примерно на 40%.
Что касается цифр воспроизводства минерально-сырьевой базы. По заказу агентства мы в прошлом году сделали большую работу, в которой показали, что прирост запасов по России в целом за последние 10 лет (2000–2010 годы) составил почти 7,5 млрд тонн нефти. Это действительно больше, чем добыча. Но! Надо учесть, что из этого объема прирост за счет открытия новых месторождений составляет всего 25% – 1 млрд 800 млн тонн (по нефти). То есть остальные 75% либо за счет возможного прироста КИН в результате опять же возможного применения новых технологий, либо за счет переоценки и так далее. Реальный прирост – только 25%...
Из этих 25% порядка 90% – мелкие и очень мелкие месторождения. На сегодняшний день крупных месторождений открыто только 11, в том числе пять в Западной Сибири, одно на юге области.
Практически все приросты получены компаниями. Государство не ставит себе целью – в соответствии со стратегией о геологическом изучении, принятой в 2010 году, – заниматься поисковым этапом.
(фото: Николай Павлов)
Венер Мамяшев:
— В мире наблюдается интенсивный рост потребления нефти и газа и других минерально-сырьевых ресурсов, особенно промышленно развитыми странами. На этом фоне внутреннее потребление нефти в России снизилось в 1999 году примерно в 1,8 раза по отношению к 1990 году. При этом значительно возрос ее экспорт: если поступления от продажи нефти и газа за рубеж в 1989 году составляли 15,7% от общего объема экспорта страны, то в 2008 году они достигли почти 68%. Развитие страны в ближайшие годы самым непосредственным образом будет зависеть от объемов добычи и экспорта нефти и газа, а значит, от объемов запасов и от их качества. Решение этой важнейшей для страны задачи возможно при восстановлении государственной системы геологоразведки в новых общественно-экономических условиях.
Разработка месторождений
Александр Шпильман:
— Ситуация двойственная. Да, открываются в основном мелкие и средние месторождения. А если посчитать, что уже открыто? В Югре из 400 с лишним месторождений чуть более 200 находятся в разработке. Остальные 200 – «в копилке»! Они или в нераспределенном фонде, или ожидают разработки. На Ямале из 200 открытых в разработке только 60.
Мы говорим: надо искать новые месторождения – безусловно, это обеспечивает ресурсную стабильность нефтяной отрасли. Но необходим комплексный подход к недропользованию. Надо вводить месторождения в разработку! Возникает казус: вертикально интегрированным крупным нефтяным компаниям неинтересны месторождения с извлекаемыми запасами меньше 30 млн тонн, а малые и средние компании не идут на мелкие месторождения, потому что это нерентабельно.
Говорят: давайте дадим льготы малому бизнесу. Давать льготы надо не бизнесу, а мелким месторождениям с запасами менее 5 млн тонн и низкодебитным (менее 5 тонн в сутки) скважинам. Тогда у нас будут введены и мелкие месторождения, и простаивающий фонд, дополнительная добыча нефти будет обеспечена.
Нельзя сказать, что у компаний нет интереса к месторождениям нераспределенного фонда в Югре. Просто их или не выставляют на аукционы и держат про запас, или федеральные органы власти определяют такую высокую цену, что компании не хотят брать. Срываются аукцион за аукционом. Компании не приходят на месторождения, дополнительную добычу не дают, налоги в казну не поступают – получается убыточная деятельность какая-то!..
Если же говорить о ресурсной базе нефти в целом, то это огромные объемы нефти. В Западной Сибири более 100 млрд тонн нефти содержится в недрах земли. А добыли миллиардов 11–12 по всей Западной Сибири. В ХМАО – Югре мы недавно отметили 10-миллиардную тонну.
В 2001 году передача функций поиска нефтяным компаниям была ошибочным решением: буквально через пять лет поисково-разведочное бурение упало в 4–5 раз
Падение добычи, конечно, наблюдается. Собираясь геологической общественностью, мы неоднократно думали, что делать. Пришли только к одному: необходимо вкладывать государственные средства в поиск новых месторождений на нераспределенном фонде. Создание задела, обеспечение энергетической безопасности – это, на мой взгляд, роль государства. Считаю, что в 2001 году передача функций поиска нефти нефтяным компаниям была ошибочным решением: буквально через пять лет поисково-разведочное бурение упало в 4–5 раз (например, в ХМАО – Югре с 1 млн до 230 тысяч метров). Не хотят нефтяники искать, риски брать! В результате и государство ушло, и компании не пришли.
(фото: Александр Шпильман)
Александр Тимчук:
— Когда у нас министерство отчитывалось, что прирост меньше, чем добыча? С 2005 года ведомство, которому поручено контролировать этот вопрос, отчитывается правительству: «У нас все хорошо!» И при распределении бюджета в геологоразведку средства не направляют. Мы должны сказать, что запасов у нас много, но сейчас их экономически невыгодно разрабатывать, и вовлекаться они не будут.
Игорь Шпуров:
— Когда сотрудникам Минэнерго задают вопрос про налоги – почему не вводятся льготы, нет дотирования добычи трудноизвлекаемых запасов, – они спрашивают: «А что такое трудноизвлекаемые запасы?» И никто ответить не может. В результате возникают абсурдные решения: дотировать все новые месторождения выше 59 параллели. То есть Уренгойское месторождение тоже дотировать?..
Аркадий Курчиков:
— В основных стратегиях до 2020-го, 2030 года четко прописана добыча по годам в разделе «Вложение денег в геологоразведочные работы». Требуется не так много – 3–4 млрд долларов в год на то, чтобы нормально воспроизводить МСБ. Но этого никогда не делалось.
Алексей Марченко, руководитель Западно-Сибирской нефтегазовой секции ЦКР Роснедр по УВС, Западно-Сибирский филиал ФГУП ВНИГНИ:
— Мы должны понимать, что ресурсы конечны. В Хантах не будет больше Самотлора. На Ямале не будет Уренгоя… Будут приращиваться мелкие месторождения. Даже если мы будем вкладывать огромные деньги.
Александр Петрушин, заместитель директора по связям с общественностью ООО «ЛУКОЙЛ – Западная Сибирь» в городе Тюмени:
— Несмотря на заявления о приверженности рыночным механизмам развития экономики, у нас сохраняется директивный характер управления отраслью. Напомню: в 2010 году Владимир Путин на совещании руководителей нефтяных компаний поставил задачу – не менее 500 млн тонн нефти в течение ближайших десяти лет. Возражений со стороны руководителей не было. Они подписались. Вопрос: у нас политические решения или все-таки научно-обоснованные прогнозы? Кто должен это реализовывать?
Наука
(фото: Алексей Марченко, Сергей Мясников, Александр Тимчук)
Василий Овчинников:
— Практически нет отчислений и на науку. Наши ученые не работают, НИОКР (научно-исследовательские, опытно-конструкторские и технологические работы) тоже нет. Когда я работал над кандидатской, учась в аспирантуре, основным заданием было разработать техническое решение и обязательно внедрить на производстве. И только по его результатам выходили на защиту. Сейчас предприятия не оказывают соискателям содействие во внедрении их разработок.
Александр Тимчук:
— Но мы ежегодно проводим технологические форумы и ярмарки. В прошлом году форум прошел в Тюмени. В мае этого года проведем в Нижневартовске. Одним из рассматриваемых вопросов станет низкозатратное бурение для доступа к менее рентабельным запасам.
(фото: Аркадий Курчиков)
Игорь Шпуров:
— Кто привезет эти технологии? Российские университеты или сервисные компании? Никто из них. Потому что сегодняшняя политика системы снабжения во всех компаниях – ТНК-BP, «ЛУКОЙЛ», Сургутнефтегаз – направлена не на улучшение качества проводимых сервисных работ, а на снижение цены. А самое плохое – когда компания работает за себестоимость, она не имеет возможности вкладывать в развитие. Мы говорим, что у нас нет НИОКР, – в этом виноваты компании, которые проводят соответствующую ценовую политику.
Венер Мамяшев:
— Сегодня в области научно-технологического обеспечения нефтегазодобычи и геологоразведки складывается довольно сложная ситуация. Прежний накопленный багаж, позволявший реализовать такие грандиозные проекты, как освоение Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции, стремительно устаревает. Складывающаяся система сервисных услуг в области ТЭК, особенно после изъятия федеральным центром ставок на воспроизводство минерально-сырьевой базы, направлена, прежде всего, на минимизацию затрат. Определяющим критерием выбора добывающими компаниями подрядчиков становится стоимость работ.
Демпинг цен на сервисные услуги диктуется потребностью подрядчиков в обеспечении собственного существования. В условиях складывающейся недобросовестной конкуренции даже относительно крупным предприятиям практически невозможно выкроить средства на собственные научно-технические разработки. Очевидно, что необходимо создать государственную систему поддержки разработки новых технологий и методик (инноваций) частными предприятиями. В Китае, например, государство берет на себя финансирование актуальных разработок, выполняемых частными предприятиями, при условии востребованности их производством.
Государство и нефтяные и газовые компании должны понять, что если они не хотят сегодня поддерживать отечественную науку, отечественные кадры, то завтра будут платить иностранным подрядчикам кратно больше за те же технологии, те же самые технические средства, которые могли быть произведены в России.
Точка перегиба
Николай Павлов:
— Когда мы столкнемся с точкой кризиса? Насколько у нас хватит ресурсов, сколько продлится стабильность добычи и когда начнется снижение?
Игорь Шпуров:
— Считаю, что точка перегиба была в 2008 году, когда началось падение добычи в Западной Сибири. В целом по России это, наверное, ближайшие год-два. Чем перегиб обусловлен? Первое: отсутствие у компаний возможностей – и финансовых, и технических – разработки трудноизвлекаемых запасов. По Западной Сибири их 9 млрд тонн. Второе: все крупные месторождения, которые обеспечивают основную добычу нефти, уже в распределенном фонде, и почти все введены в разработку. Советский запас мы исчерпали.
(фото: Александр Петрушин)
Александр Шпильман:
— Я анализировал точки роста. По Югре наш прогноз – до 2030 года выше 200 млн тонн ежегодной добычи. ХМАО – Югра добывает половину российской нефти – значит, по России в целом 400–450 млн тонн в год. Почему до сих пор удавалось удерживать добычу? На Сахалинском шельфе построили круглогодичный нефтеналивной завод, ввели несколько месторождений в Тимано-Печерской нефтегазоносной провинции.
Прогноз по Восточной Сибири в 80 млн тонн пока не подтверждается, но 30–35 млн тонн в год добывать возможно (с учетом того, что Ванкорское месторождение – это Западно-Сибирская провинция). Шельфы северных морей дадут реальную добычу после 2030-го года. Старые провинции растут понемногу: Оренбург, Саратов – маленькие месторождения ввели, старые запасы доразведали, инновационные технологии применили. По Западной Сибири – Приобское, Салымское и Ванкорское месторождения обеспечили основной прирост добычи нефти в последние годы, но и по ним добыча подходит к максимальной, по югу еще миллион-два прибавим – и тоже достигнем максимума.
Думаю, объемы добычи по России в ближайшие 5–6 лет будут сохраняться в пределах 500 млн тонн в год. Потом начнут снижаться, но не падать. В 2030 году мы выйдем на показатель в 400–450 млн.
Объемы добычи по России в ближайшие 5–6 лет будут сохраняться в пределах 500 млн тонн в год. Потом начнут снижаться, но не падать. В 2030 году мы выйдем на показатель в 400–450 млн тонн
К вопросу о рациональном недропользовании: можно сливки снять и уйти, а трудноизвлекаемые оставить, мол, потомки придут. Но когда они придут, трубы уже сгниют, дороги разрушатся! Что мы хотим оставить потомкам? Поэтому нужно вводить мелкие месторождения и месторождения с трудноизвлекаемыми запасами сейчас. Пока рентабельно работают крупные. Но, на мой взгляд, это должны понять власти, управляющие недропользованием. Органы власти должны осознавать, что дать льготы на мелкие и трудноизвлекаемые – это значит в принципе ввести эти запасы и получить и дополнительную нефть, и дополнительные доходы.
С другой стороны, ни на одном месторождении Западной Сибири разработки не закончены. Известно: останови на 5–7 лет добычу, нефть немножко поднимется, уменьшится обводненность – еще добудешь. Я был в Калифорнии: «качалки» стоят с 1900-х годов и добывают нефть до сих пор. Поэтому выражения «нефть в Западной Сибири закончится», «провинция закроется», «все безработные» – все это глупость, во всяком случае в обозримом будущем.
Алексей Марченко:
— Если 50% российской нефти – это ХМАО – Югра, то 90% газа (560 млрд м3 в 2011 году) – ЯНАО. По газу ситуация лучше. У нас осталась кладовая, которая не разработана. Увеличатся объемы еще на 300 млрд м3 за счет Гыдана, шельфа, Русановского месторождения и прочих. Пока есть запасы, ресурсы, куда двигаться.
(фото: Венер Мамяшев, Василий Овчинников)
Игорь Шпуров:
— Хочу акцентировать внимание: когда мы говорим, что нефть будет, – я с этим согласен. Но на коллегии агентства было сказано, что 80% бюджетных поступлений нашей страны – это минерально-сырьевые ресурсы (не только нефть, но и никель, палладий и другие). Начнет снижаться добыча нефти – снизится доход федерального бюджета. Что это значит? Резкий рост социального напряжения. Поэтому нужно с большим вниманием относиться к научно-обоснованным прогнозам добычи.
Мы говорим, что нужны новые технологии. Новые технологии – это университеты, сервисные компании, разработки инноваций – огромное количество институтов вокруг нефтянки. И эти разработки потом идут и в другие сферы промышленности.
Когда мы создаем условия для развития геологоразведки и воспроизводства МСБ, для ввода трудноизвлекаемых запасов в разработку – а это новые технологии, – мы по сути запускаем инновационный режим экономики. ТЭК должен стать локомотивом всей экономики страны. И тогда снижение добычи нефти не страшно, потому что за счет новых технологий и инноваций во всех отраслях будут развиваться другие сферы и вся страна. Не вкладывая в геологоразведку и не давая дотирования по трудноизвлекаемым запасам, мы не создаем таких механизмов.
(фото: Сергей Мясников)
Николай Павлов:
— «Сырьевая игла» – журналистский штамп. Ни одна страна мира, которой повезло обладать такими ресурсами, не жалуется. Научились их использовать. Да, ТЭК – локомотив всего остального. Вспомните 60-е годы. Кто бы пришел развивать заболоченную Тюменскую область, если бы здесь не было запасов нефти и газа? В итоге получили развитые города, сельское хозяйство, сферу услуг, промышленность.
О геологии: государство должно больше внимания уделять геологоразведке. Сегодняшние вложения бессистемны и совершенно недостаточны. Для сравнения: в 2011 году государство потратило на разведку около 20 млрд рублей, в то время как одна компания «ЛУКОЙЛ» запланировала на 2012 год 25 млрд рублей.
Добыча нефти в Западной Сибири падает уже 4-й год, и к этому моменту не подготовлено такого района, который бы мог «перехватить» разработку, как это бывало. Сегодня падение перекрыли Ванкор, Иркутская Верхняя Чона и Талаканское месторождение в Якутии, но их возможности тоже ограничены. Других «заделов», чтобы перекрыть снижение в Западной Сибири – а оно неизбежно, и уже обозначилось, – у нас нет. Надо создать условия, при которых разработка малых и трудноизвлекаемых запасов была бы выгодной и государству, и компании.
А к тому, что скоро добыча будет менее 500 млн тонн, я бы не относился так спокойно, поскольку у нас немало гособязательств по транспортировке и экспорту нефти. Ситуация крайне тревожная.
Василий Овчинников:
— Может быть, сегодняшнее снижение добычи – это хорошо? Государство задумается и начнет вкладывать в геологоразведку?
РЕЗЮМЕ
Насколько сегодняшний разговор актуален и чего нефтяники и геологи ждут от власти и от коллег?
Игорь Шпуров, генеральный директор ФГУП «ЗапСибНИИГГ»:
— Тема актуальна уже лет десять, и ее актуальность, к сожалению, не падает, это тревожный момент. Но вода камень точит…
Мне кажется, главный вопрос, который государство может решить уже в ближайшее время: в руководство отраслей должны прийти профессионалы. Настоящие профессионалы – с опытом работы в отрасли и видением, куда двигаться. Нефтянка – одна из ключевых сфер в России, она определяет очень многое. И если не решить накопившиеся в стране вопросы, это может сильно ухудшить общую ситуацию. Конечно, мы надеемся, что наше мнение будет услышано, что в отрасль придут те, кто умеет слышать специалистов, и ситуация будет меняться к лучшему.
Что касается отраслевого сообщества: нужны профессиональные научно-технические конференции. Жаль, что сегодня нет какой-то общественной организации, влиятельной в нефтяной промышленности, которая бы задавала вопросы власти. Потому что нефтяные компании работают в тех рамках, которые им определены законодательством, государством, административными условиями. Работают, как им разрешено, и в этих рамках эффективно настолько, насколько это возможно.
Прежде всего, геологию необходимо возродить. отрасль претерпела наибольший ущерб от неудач преобразований, которые у нас прошли…
Другое дело, что государство должно либо расширить рамки, либо установить налоговое стимулирование и вообще вести протекционистскую политику в отношении отечественных производителей, отечественной науки, отечественного сервиса и так далее. В первую очередь должна быть принята внятная стратегия развития ТЭК, где будет присутствовать программа геологоразведки, которая обеспечит это самое развитие ТЭК. Главное – она должна четко соблюдаться. В отличие от сегодняшней.
Николай Павлов, генеральный директор представительства ООО «ЛУКОЙЛ – Западная Сибирь» в городе Тюмени:
— Нефтяники делают шаги в обозначенных направлениях, лоббируют эти вопросы. Руководство компании ставило и ставит перед правительством вопрос о том, чтобы расширить круг допуска компаний к геологоразведочным работам, в том числе на шельфе, на других крупных месторождениях, которые сегодня по тем или иным причинам не вовлечены в разработку.
Что касается геологии – прежде всего эту отрасль необходимо возродить. Геологи претерпели наибольший ущерб от неудачной части тех преобразований, которые у нас прошли… Безусловно, государству этим нужно заниматься, привлекая к участию все заинтересованные компании, общественные и профессиональные институты.
Вопросы усиления геологоразведочных работ, развития сырьевой базы, добычи нефти и газа исключительно важны и более чем актуальны как для Тюменской области, так и для России в целом.
Запросы к власти и к профессионалам отрасли сформулирует в скором времени сама жизнь, когда те прогнозы и события, о которых говорилось сегодня – так называемая точка перегиба, – начнут осуществляться в реальности. Думаю, комплекс мер, о которых мы говорили, неизбежно должен быть принят, если мы хотим развиваться и быть уверенными в завтрашнем дне.
Автор текста: Елена Корн-Кондратенко
Автор фото: Игорь Юрьев
Круглый стол прошел в бизнес-отеле «Евразия», зал «Европа»
Стомиллионная тонна нефти
Компания ЛУКОЙЛ преодолела рубеж в 100 млн тонн по добыче нефти
Эффект синергии
Послание ректора ТГНГУ Олега Александровича Новоселова ученому совету вуза
